Однажды в нашем городе - Страница 27

К ее удивлению, он ответил:

— И мне нравится Эвелин. Очень нравится.

Девочка насытилась и уснула. Непроизвольно Элен протянула малышку Нику, чтобы он уложил ее в колыбельку.

Палмерс сделал неожиданную вещь: сменил подгузник. Для дебютанта он справился с этим просто блестяще, не могла не отметить Элен. Ник бережно уложил девочку и накинул полог колыбельки.

— До свидания, моя маленькая Эвелин, — сказал он нежно и, наклонившись над дочерью, целуя ее в пухленькую щечку, очень тихо добавил еще кое-что. Тихо, но не настолько, чтобы Элен не расслышала.

— Будем надеяться, что из тебя не вырастет такая мошенница и лгунья, как твоя мать.

После этих слов он вышел, не удостоив Элен ни единым взглядом и оставив ее в слезах. Она плакала, осознав неоспоримую истину: после того, как этот маленький ротик сосал ее грудь, а крохотные ручонки цепко за нее держались, Элен никому не отдаст свое сокровище. Никому.

8

Элен с ребенком оставили в больнице еще на пять дней. По ее просьбе Клиф Рэддинг купил приданое для малышки, и сейчас молодая мама с удовольствием рассматривала крохотные наряды дочурки. Предстояло еще многое приобрести: коляску, кроватку и кучу разных мелочей, но Элен решила сделать это после выписки из больницы, чтобы выбрать то, что понравится.

Через два дня после отъезда Николаса во Францию в палату принесли громадного розового плюшевого медведя. На приколотой к нему карточке было написано: «Самой красивой девочке в мире. С любовью от папы».

При одном только взгляде на игрушку Элен испытывала необъяснимый страх, глаза наполнялись слезами.

Элен упаковывала чемодан, собираясь отправиться домой, когда Ник Палмерс вошел в палату. На ней была лишь хлопковая рубаха с застежкой спереди, едва доходящая до середины бедер. Элен заметила его вдруг потемневший взгляд, пробежавший по ее полуобнаженной фигуре, и покраснела. Как всегда, тело ее реагировало на присутствие Палмерса по-своему, не считаясь с волей хозяйки. Странно и непонятно! Разве нормально желать мужчину, когда ты едва оправилась после родов?

В последние дни у Элен было достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении и пожалеть о допущенных промахах и ошибках. Она поступила глупо и трусливо, решив ничего не говорить Нику о беременности, но тогда это казалось ей единственно возможным вариантом. Бесполезно изводить себя упреками. Теперь важно другое: рано или поздно Палмерс должен узнать о том, что она не намерена расставаться с дочерью. Узнав об этом, Николас, конечно, заявит о своих правах на девочку. В этом сомневаться не приходится. Значит, и для ребенка, и для них было бы лучше, если бы между Элен и Ником установились нормальные, вежливые отношения, без бурных выяснений отношений.

— Привет, — поздоровалась Элен.

Николас пристально взглянул на нее, стараясь, видимо, угадать, в каком она настроении.

— Привет, — спокойно ответил он и, кивнув на колыбельку, спросил: — Как Эвелин?

Элен улыбнулась.

— Превосходно, как мне кажется, хотя я…

— Машина ждет внизу, — коротко сообщил Палмерс.

— Для чего?

— Отвезти тебя домой, для чего же еще? Или ты думаешь, что я мог позволить тебе вызвать такси?

Гордость Элен была задета, она вскинула подбородок: он дал понять, что у нее в целом мире нет человека, на которого она могла бы положиться.

— Спасибо, но за мной заедет Клиф Рэддинг.

Палмерс помрачнел.

— Стало быть, он зря проедется.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты едешь со мной, вот что я хочу сказать. Может быть, ты все же оденешься?

Почувствовав себя загнанной в угол, Элен кивнула, прикусив губу, и решила делать то, что он скажет. Не стоит продолжать пререкаться с Ником, он может ответить, и ответить жестоко.

— Будь любезен, отвернись, — напряженно попросила она.

— Не слишком ли вы опоздали со скромностью? — последовал немедленный ответ, но все же мужчина подчинился.

Элен надела лимонного цвета шелковую блузку и серую юбку в складку, с радостью убедившись, что все оказалось впору.

— Можешь поворачиваться, — разрешила она.

Николас прищурился, глядя, как женщина проводит щеткой по шелку черных волос, и в тот момент, когда густые пряди, взлетев, упали на грудь, не мог удержать возгласа восхищения.

— Ты понесешь Эви или предоставишь это мне? — спросил он, явно нервничая.

Вспомнив, с какой нежностью он держал ребенка, Элен улыбнулась.

— Ты можешь нести ее, если хочешь.

Он скривил губы — похоже, эта гримаса становилась для него привычной.

— Конечно, хочу.

Все медсестры высыпали в холл родильного отделения, чтобы попрощаться с Николасом Палмерсом. Неудивительно, он оставил им не только шампанское, шоколад, фрукты и цветы, но и весьма внушительный чек в Сестринский Благотворительный Фонд, предназначив деньги на устройство Рождественского бала, и тут же был приглашен на него в качестве почетного гостя.

Элен наблюдала за обменом любезностями с растущим чувством беспокойства, которое, как ни трудно ей было в этом признаться, весьма походило на ревность.

Возле подъезда знакомого черного лимузина не было видно. Внимание Элен привлекла блестящая зеленая, как жук, машина марки «бентли». Шофер в униформе распахнул перед ней заднюю дверь, и она села. Следом за ней в салон пробрался и Николас с Эвелин на руках. Он осторожно уложил девочку в специально вмонтированную колыбельку. Элен чувствовала себя еще более смущенной.

— У тебя другая машина. Я думала, та — большая черная…